Анна ПАХОМОВА

Выполнять ли свои угрозы?

(Походные страсти. Имена детей и учителей изменены)

 О происшествии, которое заставило меня неделю мучиться в сомнениях и пить валерьянку, дети вспоминали, как о чем-то незначительном.

Правила похода надо соблюдать независимо от того, насколько он длинный и серьезный. В походе ли, на прогулке по городу или на экскурсии крайне важна дисциплина. Слишком многое от нее зависит: от безопасности до выполнения намеченных планов. То, что в школьном коридоре выглядит милой детской шалостью, в лесу за городом может оказаться ЧП.

В этот раз с нами пошел Ваня

И вот наш традиционный весенний поход. В программе – костер, установка палаток, походный суп, конкурсы и призы. Идти надо было часа полтора пешком через лес до места стоянки и столько же обратно. Мы предложили нашим третьеклашкам самим найти дорогу (ведь в прошлом году они уже были в тех местах). Взрослые же оставили за собой право коррекции пути, но этого и не потребовалось. (Удивительно, как это они вспомнили дорогу через год? Я бы одна точно заблудилась!)

Взрослых было четверо: Ольга Николаевна, классный руководитель, Сергей Павлович, учитель музыки, Николай Юрьевич, папа одного из мальчишек, и я, учитель иностранного языка. Детей – двадцать человек. Мы всегда предлагаем детям приглашать с собой в поездки и походы братьев и сестер. В этот раз с нами пошел Ваня, старший брат Володи (разница у них один год).

В общем, все было хорошо. И погода хорошая, и  места красивые, и суп вкусный, и конкурсы всем понравились. Дети были довольны и о происшествии, которое заставило меня неделю мучиться в сомнениях и пить валерьянку, вспоминали, как о чем-то незначительном. Но начну по порядку.

Сказано – сделано

Мы шли с остановками. Каждый нес с собой воду или сок. Но пить мы не разрешаем до большого привала. Во-первых, говорят, если пить – идти тяжелее. Во-вторых, многие выпили бы весь свой запас на первом же километре пути. В-третьих, если пить, то мы бы только и ждали всех жаждущих и до места не дошли бы вообще. Ведь для ребенка достать бутылку воды, открыть, попить, закрыть, убрать – это же целая эпопея!

На первой же остановке, когда кое-кто вытащил свое питье, взрослые попросили быстренько все убрать. И напомнили: «Заметим, что кто-то пьет воду до привала, – отберем и выльем. Увидите, что пьем мы, – отбирайте и выливайте».

Идем дальше. Остановка на пять минут. Ваня, наш «гость», глядя мне в глаза, достает бутылку воды,  медленно открывает и начинает пить. Я эту бутылку отбираю и  так же медленно выливаю на травку. Красиво так, солнышко светит, капельки блестят, я даже залюбовалась. Дети все это видели, но даже не съехидничали, собрались и дальше пошли. Что ж: сказано – сделано.

Ваня ушел в лес – помирать

На полпути решили сделать привал, съесть печенье и немного попить. Расположились на пригорочке, хорошо всем. И тут мои дети говорят:

– Анна Игоревна, а Ваня в лес ушел.

– Как, – говорю, – ушел?

– А так, обиделся, что его воду вылили, и ушел.

Гляжу – и правда, Ванька где-то в кустах бродит, а Вова, братец его, с нами сидит, печенье уплетает и воду свою пьет. Я говорю детям:

– Кто может поделиться с Ваней?

Дети у нас воспитанные, все побежали Ване свою помощь предлагать. Даже Вовка, доев свою еду, к брату пошел. Сбегали дети все по очереди к Ване и принесли мне новость: он дальше идти не хочет, на всех обижен, а на меня в первую очередь; может, домой пойдет, а может, в лесу останется помирать от обиды.

Тут наши мнения разделились. Ольга Николаевна считала, что надо дальше идти, Ваньке ничего не останется делать, как за нами пойти, а там и обиды забудутся. Боязно было ребенка в лесу бросить даже на минутку: поди знай, что ему в голову взбредет. Родитель наш права голоса не имел, а Сергей Павлович пошел Ваню уговаривать.

Третья попытка

Приходит через десять минут и говорит: «Он от меня убегает, ничего знать не хочет и разговаривать ни с кем тоже не хочет». Тут наш родитель пошел – думал, что мы, учителя-формалисты, к ребенку подход найти не можем. Прождали мы его десять минут – нету. А время идет, дети ждут, поход на грани срыва. Тут пошла я в лес. Меня же грызло то, что воду я вылила. Как бы я во всем и виновата.

Подхожу и вижу: Ваня бегает от дерева к дереву, а папа за ним, как заяц, и уговаривает его выслушать. Тут папа увидел меня, рюкзак сбросил и решительно так говорит: «Сейчас я его... паршивца...» – я даже испугалась. Ну и припустили они по лесу.  Через минуту папа Ваню изловил и ко мне привел. Мы и ругать его попытались, и напомнили, что он товарищей подводит. А он, обливаясь слезами, кричал: «Отдайте мне деньги за воду! Я не пойду никуда! Меня никто не любит! Я никому не нужен! Я умереть хочу!»

В дерево вцепился, ревет, что с ним делать – неизвестно. А уже час прошел. Папа мне говорит: «Вы идите, а его домой потащу, родителей дождусь, все им расскажу». Тут Ваня еще больше заревел: «Меня дома убьют!», – но дерево не выпустил.

Я попросила папу подождать и пошла – оставшимся взрослым все рассказала. Конечно, папу нельзя было отпускать, он со своим ребенком в поход пошел, а не чужого на себе домой тащить. Женщина же этого «обормота» не доведет...

Попытка четвертая и последняя

И тут на авансцену вышел Сергей Павлович. Он велел ждать его ровно три минуты, и если он не выйдет из леса, то идти дальше. А Ваньку до дома доведет он.

Только дети разбрелись цветочки собирать, как раздался слабый крик, и из леса показался Сергей Павлович. Ваньку за шкирку ведет и нам через плечо бросает: «Он идет с нами».

Мы в подробности не стали вдаваться (я только подумала: что значит мужчина в доме!), вещи подхватили и пошли дальше. Ванька пару раз дернулся, попробовал упираться, но получил подзатыльник и смирился. Минут через двадцать Сергей Павлович  держать Ванькину шкирку устал и соорудил себе из веревочки поводок, который и привязал к Ванькиной руке. Отпустить парня мы боялись: перспектива вылавливать его по кустам и болотам никого не привлекала.  Дети похихикали-похихикали и отвлеклись на более важные вещи, тем более что высмеивать Ваньку побаивались: он все же старше и сильнее. А Ванька, казалось, хоть и стыдится своего положения, но все же рад, что из тупиковой ситуации мы вышли и к папе его за шкирку не привели. Папа у братьев суровый, воспитательную работу проводит с применением грубой физической силы.

Как будто ничего не было

Пришли мы на привал, дети рюкзаки разбирают, стол соорудили. Ванька есть отказался. Сергей Павлович передал его мне: ему надо было костром руководить. Стали дети костры разводить, палатки ставить да картошку чистить: по командам, кто быстрее. Суетятся все, я от команды к команде хожу, советую. Ванька за мной на веревочке. Злится на меня, считает корнем всех бед, но ходит, не упирается!

Смотрю, стал тоже советы давать, помочь норовит своей команде. А у меня уже сил нет его за собой таскать. Взяла я с него честное слово, что не убежит, и спустила с поводка.

Ванька сразу в работу включился, как будто и не было ничего. Потом мы наградили все команды, съели приготовленный на костре суп  (Ванька уплетал больше всех, изголодался, бедный) и двинулись к дому.

Инцидент был исчерпан и забыт. Дети про него уже не вспоминали, у Ваньки было прекрасное настроение. У меня оно было отвратительное: нервы вымотаны полностью, к тому же мы на час опоздали с возвращением и все планы на вечер рухнули.

Лить или не лить? Вот в чем вопрос

Я спрашиваю Сергея Павловича, как удалось ему уговорить Ваньку идти с нами. Он ответил так:

– Когда у человека истерика, уговаривать бесполезно. Я просто взял его за ухо и силком протащил пару метров. Очевидно, было больно, и дальше он пошел сам.

Непедагогично? А портить всем поход из-за одного ненормального, тем более «чужого», педагогично? А отправить с ним чужого папу педагогично?

Собственно, в тот момент я просто была благодарна Сергею Павловичу, что он хоть как-то разрешил конфликт. Но вообще-то хотелось бы понять: можно ли было применять в этой ситуации силу? А в какой-то другой – на уровне «учитель – ученик»? И вспомним еще про подзатыльник...

С одной стороны, рекомендуют же похлопать по щекам для приведения в чувство. Если бы это был наш ученик, мы бы, может, и нашли подход, а к совершенно незнакомому ребенку... Мы пытались, а получилось лишь у Сергея Павловича. Но оправдано ли это? Хотя Сергей Павлович, он такой. Он возьмет и спросит родителей: «Бить можно?» «Нужно!» – ответят они. А он потом ребенку: «Я с мамой говорил, она разрешила...»

Правда, не бил он детей никогда, достаточно было здорового юмора. Вообще дети его очень любят и совсем не боятся. Но прав ли он был в походе? Не знаю.

И еще один вопрос мучает меня до сих пор: надо ли мне было выливать ту злосчастную воду?

Лить или не лить? Вот в чем вопрос.

К началу страницы